Читать интересную книгу Журнал "Вокруг Света" №5 за 1998 год - Вокруг Света

Устав от базарной неразберихи, я обычно направлялся в район Шиндага, где веяло прохладой с берегов залива и где стоит построенный больше ста лет назад дворец шейха Сайда, деда нынешнего дубайского правителя шейха Бен Рашида Аль-Мактума. Во дворце с «ветряными башнями», в стенах которых прорезаны бойницы, нежарко, особенно во внутреннем дворике, а выйдя на балкон, можно наблюдать движение морских судов, чем любил заниматься престарелый шейх Сайд, обозревая свои владения и богатства, любуясь Дубаем, бывшим когда-то городом Молодой саранчи.

Ночная охота

Шейхи до сих пор любят вспоминать трудную и опасную жизнь их предков в пустыне; любят прокатиться на джипах по барханам, разбить бедуинский шатер и поохотиться с соколом за мелкой дичью, иногда выпускаемой специально, потому что в эмиратах не так уж много осталось живности, кроме... Впрочем, все по порядку. Дело в том, что у встретившегося нам шейха были совсем другие увлечения. Здесь-то и пересеклись наши пути.

Промчавшись по землям четырех эмиратов, машина неожиданно уткнулась в довольно внушительные ворота, за которыми в окружении подстриженных кустов, обильно поливаемых из шлангов, виднелся симпатичный домик с гуляющими по двору павлинами. Идиллию неожиданно нарушило появление толстого сторожа, который, подняв вверх ладонь, возбужденно что-то объяснял шоферу. Оказалось, мы заехали на территорию резиденции самого шейха эмирата Умм-эль-Кайвайн.

— Проезда нет, — повторял сторож, — ехать нельзя, обратно, обратно...

Не успели мы развернуться и выехать на прежнюю дорогу, как пришлось искать спасения от бешено мчащегося навстречу гремящего и сверкающего чудовища. Когда пыхтящий зверь осел на задние лапы (так показалось) в полуметре от капота нашей машины, я разглядел наконец, что перед нами огромный, сверкающий черным лаком мотоцикл — весь в фонарях, с двухместным сидением сзади, посаженный на большие колеса с толстенными шинами. Он слегка напоминал явившегося из небытия динозавра.

Седок снял шлем и кожаную куртку и оказался молодым, симпатичным арабом в белом одеянии. Выслушав нас, он снова взгромоздился в седло и махнул рукой, приглашая следовать за собой. Так, переулками он вывел нас к заветной цели: клубу на побережье залива, где мы собирались поохотиться. Молодой человек тоже разделял наше увлечение, но всему предпочитал езду на своем железном скакуне. Напоследок мы сфотографировались на память с нашим вежливым проводником, оказавшимся наследным принцем эмирата Умм-эль-Кайвайна. Поблагодарили его за помощь и отправились на охоту...

У берега темнел силуэт большой лодки с подвесным мотором, уже поджидавшей нас. Сняв обувь, я зашлепал по мелководью и перевалился через борт, прямо на колени двум смуглолицым лодочникам. Один из них завел мотор, и лодка пошла по просторам залива к таинственным отмелям, где затаилась наша будущая добыча. ...Мы все быстрее мчимся в сторону моря, а лодочники, обмениваясь короткими фразами, беспокойно всматриваются в горизонт, хотя что они пытаются разглядеть в темноте — непонятно. Я забыл сказать, что на нашего «зверя» можно охотиться только ночью. Наконец, пакистанцы, радостно воскликнув, заглушили мотор: это означало прибытие к месту охоты.

Последние полчаса я уже находился в полной боевой готовности: в плавках и резиновых шлепанцах, которые, по совету бывалых охотников, привязал к ступням ног бечевками. И вот мы твердо стоим на дне Персидского залива, готовые к бою: в правой руке у каждого из нас гарпун-трезубец, как у Нептуна, а в левой — тяжелый черный фонарь с ремешком на запястье, чтоб не потерялся. Хотя лодочники долго искали, где помельче, но мы сразу оказались по колено в воде. Поначалу было холодновато — мелкая рябь противно хлестала по ногам и тело освежал ночной ветерок с моря.

Но разве стоило обращать внимание на подобные мелочи, когда сердца азартно бились от предвкушения настоящей охоты?

Я быстро сунул фонарь под воду и, подняв гарпун, пошел на добычу. На крабов, которые притаились в илистом дне. Я упрямо шел вперед, с трудом вытаскивая ноги из ила и поднимая за собой шлейф мути, что впрочем делали и другие охотники. Особенно мешали мои резиновые «вьетнамки». Однако обувь нужна, чтобы не поранить ногу о морского ежа, хотя я еле выдирал шлепанцы из ила.

Но вот дно стало покрепче, видимость лучше, и мощный луч фонаря выхватил в воде что-то живое. Я взмахнул острогой и ударил. Оказалось, мне подвернулся небольшой скат, хорошо еще что не электрический, разряд от которого, как говорят, довольно ощутим.

Вода искажала предметы, и я втыкал трезубец то в клубок водорослей, то в свою тень, основной же добычей у меня были толстенькие морские огурцы. А рядом раздавались победные кличи удачливых охотников, которым крабы, казалось, попадались буквально на каждом шагу.

Лодочники, недовольные отмелью, потащили лодку дальше, я — за ними и ухнул в какую-то подводную яму, провалившись аж до пояса. Выкарабкался и побрел в сторону «прожекторов» остальных краболовов. Вдруг из-под ноги что-то выскочило. Направив луч фонаря, я заметил нечто голубенькое на кривых ножках с неимоверной быстротой убегающее из светового круга в темноту. Наконец-то мне встретился краб! Но он был так мал и столь сильно напуган, что поднятая для удара рука с гарпуном остановилась в воздухе. Сердце дрогнуло от жалости. Пусть живет и подрастает для более безжалостных охотников.

Крабов все же наловили почти полный таз. На берегу их быстренько сварили. Мне, хоть и неудачнику, тоже досталась большая клешня. Краб, как краб, по вкусу похож на нашего рака, но все-таки, как уже бывалый краболов, я мог теперь рассказывать, что ловил крабов в Персидском заливе.

Жемчужный берег

Проезжая по княжествам вдоль Персидского залива, окунаясь в волны теплого моря, перебирая ракушки, выкинутые волнами на берег, или отправляясь на коралловые острова, я все время ловил себя на мысли о тех баснословных богатствах, которые поднимали со дна ловцы жемчуга. Но жемчужный берег когда-то назывался и «пиратским» берегом.

Так его прозвали английские моряки и купцы, подвергавшиеся здесь налетам морских разбойников; некоторые очевидцы и участники этих нападений оставили интересные записи, а некто Вильям Хьюд, британский офицер, оказавшийся на корабле, везшем груз из Индии в Англию, описал даже безумие своего капитана, поднявшего ложную тревогу и затеявшего целое сражение со стрельбой из пистолетов. Так был велик страх перед пиратами.

Жемчуг добывали вдоль всего побережья и вокруг почти всех островов Персидского залива, у портов Шарджи, Дубая, Рас-эль-Хайма, Умм-эль-Кай-вайна, но наиболее богатые места находились недалеко от острова Бахрейн.

Забавно, что на протяжении многих лет, когда уже добыча жемчуга шла вовсю, ученые умы ломали головы над вопросом, что такое жемчуг. Вот строки из «Трактата о жемчуге» французского биолога XVII века Никола Венета:

«Раковины, которые я исследовал, были добыты с песчаного дна Персидского залива на глубине 15-20 метров. Раскрыв раковину, можно обнаружить внутри жемчужину, существующую как инородное тело...

Она состоит из пластов, склеенных между собой особой глиной (стоит сразу привести современное определение жемчужины:

«Состоит преимущественно из перламутра, откладывающегося концентрическими кругами вокруг инородных частиц, попадающих между створками раковины и тканями моллюска, добывается из жемчужниц» — В. Л.). Это позволяет ювелирам легко очистить жемчуг от верхнего загрязненного слоя. Им достаточно лишь снять верхний пласт, чтобы восстановить первозданный блеск и яркость жемчужины».

Но добыть-то ее надо было со дна морского, нырнув метров на 20! Я видел ныряльщиков — в одних трусах, с шапочками на голове и с зажимом на носу, чтобы уменьшить давление на уши. Некоторые из них теперь надевают ласты, гидрокостюмы с аквалангами и прибывают на жемчужные отмели на моторках. Но все равно это адский и опасный труд, хотя добываемый здесь жемчуг высоко ценится за свою величину, правильную форму и за то, что он долго сохраняет блеск.

Ныряльщик бросает срезанные жемчужницы в сетку и поднимает их на поверхность, где уже в лодке раковины вскрывают. В одной раковине обычно находится одна крупная жемчужина, которую называли Юнион. Жемчужины помельче попадались и по две в одной раковине — их именовали Маргарита, а самый мелкий жемчуг назывался кратко — Сил, то есть зерно. На побережье эмирата Рас-эль-Хайма добывали «самый крупный и восхитительный жемчуг в мире» — Джулфар. Так называлось место ловли.

Королевой могла стать жемчужина любого размера, но она должна была обладать безукоризненной чистотой, совершенством формы, вобщем — быть красавицей. Цена жемчуга возрастала от его величины, веса, но и округлость, чистота также поднимали ее ценность вдвое, а то и втрое. Но прежде чем жемчужина Юнион украсит колье и диадемы, она должна пройти большой путь — обработку в искусных руках ювелиров.